С этими словами Кенет взял Бикки за руку и решительно повел его прочь.

Если в доме Бикки от испуга толком говорить не мог, то за дверью дар речи мигом вернулся к нему. Сбивчивые торопливые слова так и хлынули из его уст.

– …а я не нарочно уснул, честное слово… а ты мне меч покажешь? уснул и стадо упустил… а я знал, что ты придешь, когда совсем невмоготу будет… а Кайрин от нас совсем ушел… а лодочка такая красивая, больше ни у кого такой нет… а матушка тебя звала, когда заболела, честное слово… то ругалась на тебя, а то звала…

Известие о болезни мачехи заставило Кенета прибавить шагу. Бикки едва поспевал за ним.

– …а матушка не знает, что я скотину упустил… а ты ей не говори, ладно? а потому что ей совсем плохо… а я к дядюшке Юкету ходил, а он для нее отвары целебные из трав делал, а я ей давал… а я ей не говорил откуда… говорил, что сам собрал… а только ей все равно никак не помогает…

– Теперь поможет, – пообещал Кенет.

– А я знаю, – успокоенно вздохнул Бикки. – Потому что ты вернулся. Теперь все будет хорошо, правда?

– Правда, – уверенно ответил Кенет. – Даже лучше, чем ты думал.

Бикки замолчал и ухватил Кенета за руку. До сих пор Кенету некогда было разглядывать Бикки, но теперь он ощутил, насколько Бикки ниже ростом, чем Кенет ожидал. Сам Кенет в восемь лет был гораздо выше. За два года его отсутствия Бикки почти не вырос. Его маленькая рука была крепче и сильнее, чем помнилось Кенету, но пальцы, стиснувшие руку старшего брата, были тоньше, чем даже два года назад. Кенет мысленно выругал себя бессердечной скотиной.

– А в доме не прибрано, – неожиданно сказал Бикки уже в дверях. – А ты не сердись, ладно?

– Не буду, – отрывисто ответил Кенет и вошел.

«Не прибрано» – это, пожалуй, сильно сказано. В доме царила чуть припорошенная пылью ожесточенная чистота. Сколько ни ругал Кенет городских грязнуль, но тут и он слегка попятился. Чистота – роскошь бедняков. Дом, где такой преувеличенный порядок наводится столь свирепо и неуклонно, должен быть очень беден. Эта маниакальная чистота сказала Кенету даже больше о семейном житье-бытье во время его отсутствия, чем худые пальцы Бикки. Достаточно стереть пыль, скопившуюся, покуда мачеха болела, и дом заблестит. Настоящий беспорядок Кенет обнаружил только на кухне. У Бикки не было ни времени, ни сил чистить очаг и оттирать от копоти котлы и сковородки. Кенет вздохнул и покачал головой. Чтобы готовить здесь пищу, придется сперва немало потрудиться.

– Пойдем, – прошептал Бикки и подергал Кенета за руку.

Из комнаты мачехи донеслись стоны и хриплые проклятия. Мачеха кляла кровопийцу пасынка, который непременно пустит ее с сыном по миру, и старшего сына, который бросил малыша брата на произвол судьбы.

Кенет смущенно оглянулся на Бикки, и тот ответил ему таким же смущенным взглядом. Кенет, не глядя, потрепал его волосы и двинулся в комнату мачехи.

Если Бикки был худ, то мачеха выглядела почти прозрачной – не столько от худобы, сколько от болезни. Дышала она хрипло и прерывисто. Появление Кенета было встречено новым взрывом проклятий. Сначала Кенет подумал, что она увидела его, но незрячий блеск ее остекленевших глаз убедил его в обратном.